В Екатеринбурге в Кировском районном суде продолжается детективный сериал процесс по делу о заказном убийстве бизнесмена Алексея Зубакина, которое произошло в 2000 году. Вчера перед присяжными выступил главный свидетель — Михаил Клок, которого в СМИ называют «бывшим лидером ОПГ» и который ранее признался в пособничестве по этому делу.

Именно на его показаниях построено обвинение предпринимателя Насими Мамедова — «исполнителя убийства», как утверждает Клок.

В его трехчасовых показаниях защита увидела несколько существенных противоречий. Также неожиданно выяснилось, что «будущий киллер» пришел работать офис к «криминальным авторитетам» в возрасте... восьми-девяти лет.

Со «скорой помощью» из Москвы

21 февраля Михаил Клок дал показания перед присяжными в режиме ВКС из Басманного суда Москвы (почему из Москвы — чуть дальше).

Трансляция была организована с большой задержкой из-за опоздания адвоката Михаила Клока. Сам Клок появился вовремя.

Посмотреть и послушать «экс-лидера ОПГ из кровавых 90-х», который в деталях рассказывает об организации нашумевшего убийства, собрался полный зал. Хотя большинство присутствующих, в том числе сторона защиты и сам подсудимый, хотели бы видеть Михаила Клока лично, а не в режиме ВКС.

— Ваша честь, это единственный человек, свидетельствующий против меня, — заявил подсудимый Насими Мамедов, настаивая на личном участии своего «обвинителя» в заседании (в том числе с помощью принудительного привода).

Напомним, предприниматель Мамедов, когда-то давно бывший водителем у Михаила Клока и спустя 20 лет обвиняемый в исполнении убийства, в прошлом году был единогласно оправдан присяжными. Однако дело вернули на новый круг.

Причина дистанционного участия Михаила Клока, по словам его адвоката, — «состояние здоровья». Камера в московском суде была установлена так, что участникам процесса в Екатеринбурге была видна лишь верхняя половина свидетеля с опущенной вниз головой. В какой-то момент, когда речь Михаила Клока показалась слишком стройной и «заученной» для устного повествования, сторона защиты даже заподозрила его в чтении заготовки с листа. Адвокаты потребовали настроить камеру так, чтобы свидетеля было видно целиком (по крайней мере — его руки).

Когда камеру перенастроили и картинка трансляции поменялась, свидетель предстал перед судом в кресле-коляске.

«Мне тяжело говорить, у меня был инсульт», — заявил Михаил Клок.

Спустя некоторое время в ходе допроса он попросил короткий перерыв на «терапию» — в зале суда рядом с ним дежурила бригада врачей. Три медика при включенной камере прямо в зале суда измерили ему давление, оголили торс, провели ряд неких манипуляций (возможно, ЭКГ).

Осмотр провели в отсутствие присяжных. Но, как и все три часа допроса, — под строгим контролем приставов, которые пресекали любые попытки фото- и видеосъемки.

«Телефоны в карманы»

Отметим, что перед началом ВКС о своем запрете снимать фото и видео несколько раз, предельно четко, напомнил судья. Кроме того, к слушателям с предупреждением вышел пристав и буквально потребовал «убрать мобильные телефоны в карманы» (а тем, кто не уберет, пригрозил «вывести из зала» и «составить протокол»).

Здесь стоит напомнить, что в прошлом году в процессе также запретили съемку и пытались в принципе закрыть его для СМИ. Это случилось сразу после того, как один из ключевых свидетелей обвинения на прямой вопрос: «Кто стрелял в Зубакина Алексея?», прямо ответил: «Лично Клок неоднократно, если не сотню раз, говорил мне и даже рассказывал в красках, как он красиво стрелял в Зубакина».

Это заявление попало в СМИ и наделало много шума.

По нашим данным, на текущий процесс обвинение по какой-то причине не будет вызывать этого свидетеля.

«Сейчас я говорю правду»

Повышенное внимание к каждому телодвижению и к каждому слову Михаила Клока вполне объяснимо. Раньше в его показаниях, как отмечают адвокаты Мамедова, уже не раз звучали существенные противоречия, и в каждом протоколе, по их словам, он называл «разные ключевые события» (подробнее — в материале о процессе с первым составом присяжных).

В этот раз без противоречий также не обошлось. В том числе курьезных. Так, судя по нынешним показаниям Михаила Клока, с Насими Мамедовым они познакомились в «86-87 году». «В 86-87 году он к нам пришел в офис, там много было народу, рядовой сотрудник...». Между тем «рядовому сотруднику» на тот момент было всего восемь-девять лет. А самому Михаилу Клоку — 17.

В общих чертах, без подробностей, то другие нестыковки и разные показания, взятые во время допросов в разные годы, касаются таких существенных обстоятельств:

- разговор заказчика и пособника вечером накануне убийства — был или нет?
- как пособник и предполагаемый киллер оказались вместе непосредственно перед убийством?
- где именно пособник остановил свой автомобиль утром перед убийством?
- о чем именно сказал предполагаемый киллер, когда сел в машину после стрельбы?
- какое конкретно оружие увидел пособник у предполагаемого киллера в день убийства — «два пистолета Марголина с глушителем» или «какой-то импортный автомат»?
- кто именно предложил избавиться от оружия и утопить его в озере?
- какая именно сумма предполагалась за исполнение заказа — 10 тысяч или 14 тысяч долларов?
- кто и кому в итоге передавал эти деньги в цепочке заказчик—пособник—исполнитель?
- были ли в принципе какие-то договоренности между заказчиком и предполагаемым исполнителем?
- когда именно стало известно, что убийство совершил именно этот предполагаемый киллер?

На субъективный взгляд журналиста, который второй год следит за процессом, жонглирование этими показаниями в суде вызывает попеременно ощущение дежавю и газлайтинга. Что из этого считать бесспорным фактом, что — ошибкой памяти, что — ошибкой следствия, а что — намеренным желанием ввести всех в заблуждение?

Защита попросила суд продемонстрировать присяжным «принципиальную непоследовательность показаний Клока», чтобы они смогли оценить их достоверность и чтобы этот ключевой свидетель сказал ясно и четко: каких именно показаний он придерживается «сегодня», спустя 23 года после убийства.

Прокуратура выступила против, так как не увидела в показаниях существенных противоречий. Однако судья Юрий Радчук ходатайства защиты удовлетворил, и присяжным продемонстрировали, как менялись факты, имена и события в утверждениях ключевого свидетеля обвинения.

Также ему задали вопрос, чему из перечисленного верить «на данный момент».

«Всё, что я говорю сейчас, в суде, — правда», — заявил Михаил Клок.

Значит ли это, что все сказанное ранее, — не правда?

Шоковые показания

По мнению Михаила Клока, защита подсудимого в своих дотошных уточнениях «цепляется к ерунде».

«У меня было шоковое состояние после задержания, после ареста… Я пытался принизить свою роль… Тогда я хотел уйти от ответственности, сейчас — не хочу... Я понимаю, что совершил преступление, и хочу забыть эту историю навсегда», — эмоционально отвечал Клок на вопросы адвокатов Мамедова.

Напомним, в прошлом году, в первом круге заседаний с другим судьей и другими присяжными, Михаилу Клоку также задали вопрос, почему в его показаниях возникают значительные противоречия.

Однако тогда он ответил, что только после очной ставки с заказчиком убийства он понял, «что было все совсем по-другому».

Заказчик, напомним, таинственно скончался в апреле прошлого года.

Пациент скорее там, чем тут

Вчерашнее участие ключевого свидетеля в заседании, даже дистанционное, было под вопросом.

Напомним, Михаил Клок ранее заключил скандальные досудебные соглашения, в связи с чем его дело было выделено в отдельное производство. Сейчас в Кировском районном суде параллельно идут два процесса, связанных с этим убийством. В одном из них Клок — подсудимый (ст. 33 ч. 5 — ст. 105 ч. 2 п. з., пособник в убийстве по найму), в другом — свидетель стороны обвинения (и главный «обвинитель» своего бывшего водителя).

Явка Михаила Клока на эти параллельные и сюжетно очень связанные заседания, судя по открытым данным, исключительно выборочная. Так, подсудимый Клок уже больше года не приходит на заседания «из-за болезни», в связи с чем рассмотрение переносили 17 (!) раз. Свидетель Клок дважды участвовал в заседаниях в тот же период и в том же суде (этажом выше), но оба раза — не лично, а в режиме ВКС из Москвы (но по какой-то причине в прошлый раз не в Басманном, а в Хамовническом суде).

Одновременно с этими параллельными процессами идут другие (перпендикулярные?) с участием этого человека. Так, в Верх-Исетском суде Екатеринбурга — потерпевший Клок фигурирует в деле о вымогательстве, но также не появляется ни по ВКС, ни лично («ввиду состояния здоровья»). Там заседания тоже откладывают из-за «неявки подсудимого по болезни» (подчеркнем, Клок — потерпевший, а подсудимых в этом деле пятеро, кто именно болеет — неизвестно).

Еще один процесс — в Арбитражном суде Свердловской области, в котором фигурируют банкрот Клок и должник Клок. Судя по материалами картотеки, три месяца назад суд определил «должнику – Клоку Михаилу Викторовичу в судебное заседание обеспечить ЛИЧНУЮ явку!» (именно так — заглавными буквами и с восклицательным знаком, следует из документа). Но в дальнейшем разбирательство отложили. Как указано в одном из определений за февраль, «лица, участвующие в деле, не явились», причина в карточке дела не уточняется.

Между тем, наши источники говорят, что Михаил Клок, вероятно, находится под домашним арестом и фактически якобы должен находиться в Екатеринбурге. Его адвокат Никита Кошаков на этот вопрос нам не ответил (ни подтвердил, ни опроверг).

Ранее другие источники утверждали, что Михаил Клок якобы свободно перемещается по Екатеринбургу и другим городам, несмотря на меру пресечения, однако достоверность этой информации мы подтвердить и проверить не можем.

ВКС — это право или обязанность?

Две недели назад, когда в суде отметили очередную неявку Михаила Клока, адвокат сказал, что его подзащитный «находится в клинике в Москве». Тогда на наш вопрос, почему кот Шредингера подсудимый не может участвовать в заседаниях при помощи видеоконференцсвязи, Никита Кошаков ответил, что «ничего не может сказать по этому поводу».

Юристы отмечают, что здесь есть процессуальный момент. Это касается возможности подсудимого участвовать в заседании по ВКС.

В действующих нормах прописано, что подсудимый «участвует в судебном заседании непосредственно» (то есть — лично). Однако относительно недавно, в начале прошлого года, вступила в силу существенная поправка, которая расширяет применение ВКС в судах. Эта норма подразумевает «возможность участия посредством ВКС в судебном заседании суда любой инстанции для всех участников уголовного судопроизводства», в том числе подсудимого (обвиняемого, подозреваемого), следует из пояснений к документу. Есть исключение с судом присяжных, но «отдельное производство» Клока — это не тот случай.

Поправка гласит, что «суд вправе по ходатайству подсудимого принять решение о его участии в судебном заседании путем использования систем видео-конференц-связи». Также суд по ходатайству стороны или по собственной инициативе принимает решение об участии подсудимого по ВКС «в случае, если имеются обстоятельства, исключающие возможность его участия в судебном заседании непосредственно».

Юристы говорят, что норма своевременная, но не бесспорная, так как трактовать эти «исключающие обстоятельства» можно довольно широко. Кроме того, как отмечают некоторые адвокаты, возникает такой момент: участие подсудимого в режиме ВКС — это его право или обязанность?

Например, как быть судье Кировского суда Юлии Шкляевой, которая 17 раз отложила дело из-за неявки подсудимого Михаила Клока «по болезни»? Стоит ждать его ходатайства о ВКС или, к примеру, оформлять «принудительный привод по ВКС»? (Подчеркнем, это вопросы дилетанта в рамках не УПК, а здравого смысла).

Дело, к слову, поступило в суд в январе прошлого года, когда поправка о ВКС для подсудимых и так называемый «закон о цифровизации судебного процесса» вступили в силу.

Напомним, что очередное заседание по делу подсудимого Клока должно состояться в Кировском суде 26 февраля. Очередное заседание по делу, в котором Клок выступает главным свидетелем, запланировано на 29 февраля в том же суде.

Подробнее о многоэтажном деле со множеством неизвестных, в котором фигурируют криминальные авторитеты, высокопоставленные силовики, загадочная смерть заказчика, взятка в 1,5 миллиона долларов, немаленький гражданский иск потерпевших, «тень киллера в капюшоне», неожиданные воспоминания и нет ни одного убедительного доказательства вины «бывшего водителя» — можно почитать здесь и здесь.

Поддержать редакцию